Отвечает Александр Каплан, профессор МГУ имени М. В. Ломоносова, д. б. н., заведующий лабораторией нейрофизиологии и нейрокомпьютерных интерфейсов
Основатель аналитической психологии Карл Густав Юнг в конце XIX века (ему тогда было всего 12 лет) впервые испытал состояние, которое потом назвали дежавю.
Уже будучи маститым ученым, Юнг объяснил этот феномен существованием другой своей жизни, параллельно текущей в XVIII веке, и тем, что он туда будто бы изредка попадает!
Фото: Shutterstock.com В наш просвещенный век более достоверным выглядит объяснение английского ученого Акиры О’Коннора из Университета Сент-Эндрюс, анализировавшего активность мозга испытуемых, когда те «припоминали» слово из ранее показанного списка (притом что этого слова-то там и не было). К своему удивлению, О'Коннор обнаружил активацию не в структурах памяти, а в лобных областях мозга, осуществляющих функции контроля поведения. Отсюда он сделал вывод о том, что эпизоды дежавю — это просто штатные проверки памяти на предмет того, осознает ли человек ложность специально сгенерированных искусственных воспоминаний или принимает их за чистую монету («Моя Планета» писала об исследовании).
Но единства мнений нет. Бывший научный руководитель О’Коннора когнитивный психолог Крис Мулин из Гренобля рассматривает дежавю как вариант нарушения памяти и вполне резонно возражает О'Коннору: большинство людей испытывают дежавю очень редко, а многие и вовсе не наблюдали за собой таких ошибок. Что же, проверки памяти делаются так редко? Более того, в последнее время появилось несколько исследований, в которых показано, что во время дежавю в мозгу активируются структуры эмоциональной памяти: гиппокампа, амигдалы, поясной извилины. Это очень похоже на правду, потому что именно эти структуры оказываются пораженными у больных эпилепсией, у которых явления дежавю хорошо известны и очень часто предшествуют наступающему припадку.
Картины реального мира хранятся в мозгу не пачками фотографических отображений, а как заново реконструированные из полученной информации ментальные образы. Понятно, что сами процессы реконструкции идут не на пустом месте, а с учетом уже накопленных в памяти образов. При этом каждый новый образ создается с многочисленными перекрестными ссылками...
Поэтому, если говорить о структурах и функциях мозга, ответственных за феномен дежавю, то на сегодняшний день наиболее аргументированной считается гипотеза о нарушении процессов памяти и, скорее всего, в той ее части, которая ведает воспроизведением памятных следов. Однако это не объясняет, почему феномен дежавю хоть и не часто, но наблюдают у себя большинство людей! Вот здесь мы возвращаемся к Акире О’Коннору, но не к его гипотезе о проверках памяти, а к самой идее о том, что дежавю — это какой-то регулярный механизм мозга. Попробуем выдвинуть совершенно новую гипотезу на этот счет.
Дело в том, что картины реального мира хранятся в мозгу не пачками фотографических отображений, а как заново реконструированные из полученной информации ментальные образы. Понятно, что сами процессы реконструкции идут не на пустом месте, а с учетом уже накопленных в памяти образов. При этом каждый новый образ создается с многочисленными перекрестными ссылками, или, как бы мы сейчас сказали, тегами, чтобы по этим ссылкам органично встроиться в уже имеющиеся конструкции. Память человека оказывается глубоко ассоциативной, пронизанной массой тех самых связующих нитей, дергая за которые можно по одному слову «вытащить» все стихотворение, по одному штриху — целую картину.
Фото: Shutterstock.com Вот эта сильная привязанность каждой детали памяти к уже имеющемуся целостному опыту позволяет распознавать вновь поступающую информацию очень быстро: достаточно нескольких характерных черт лица, чтобы по ассоциациям подыскать в памяти уже имеющийся образ, например знакомого человека. Все очень экономно: для репрезентации в сознании не нужно полностью реконструировать в деталях приходящую информацию, достаточно по нескольким ее фрагментам подыскать в памяти что-то более или менее соответствующее этим деталям и представить это в сознании как соответствующее реальности. Понятно, что, даже если это будет лицо хорошего знакомого, оно будет присутствовать в сознании не точной оптической проекцией, а всего лишь более или менее хорошей реконструкцией с дорисованными по памяти деталями. Точно так же, как художник дорисовывает детали «от себя», когда пишет картину по памяти.
Вот и получается, что фактически каждая воссозданная в сознании сцена имеет элементы того, чего не было! Можно даже в незнакомом человеке «узнать» своего хорошего приятеля (эффект дежавю), и наоборот — лучшего друга принять за незнакомца (эффект жамевю). Оба феномена нас непрерывно сопровождают всю жизнь как неотъемлемый механизм процессов памяти.
Что наш мозг делает ночью?
Почему мы не помним себя в младенчестве?
Почему у человека именно по пять пальцев на руках и ногах?
Свежие комментарии